3.3. Публичная дипломатия и пропаганда: эффективность и целесообразность
Сессия организована Фондом поддержки публичной дипломатии имени А.М.Горчакова
Модератор: Андрей Горбунов, руководитель проектов Фонда Горчакова, аспирант МГИМО
- Марина Лебедева, д.полит.н., проф., завкафедрой МГИМО
- Татьяна Зонова, д.полит.н., проф. кафедры дипломатии МГИМО
- Алексей Фененко, д.полит.н., доцент кафедры международной безопасности МГУ им.М.В.Ломоносова;
- Наталья Цветкова, д.ист.н., проф. кафедры американских исследований СПбГУ;
- Алексей Долинский, к.полит.н., основатель образовательного ресурса Coursalytics.
В чем разница между пропагандой и публичной дипломатией и какие инструменты выгоднее использовать в современных международных отношениях? Эти вопросы легли в основу обсуждений в ходе экспертного круглого стола Фонда Горчакова «Публичная дипломатия и пропаганда: эффективность и целесообразность» в рамках XIII Конвента Российской ассоциации международных исследований (РАМИ), который прошел на площадке МГИМО 14 октября в онлайн-формате.
В начале дискуссии завкафедрой мировых политических процессов МГИМО профессор Марина Лебедева представила аудитории основы феномена публичной дипломатии: «Есть два канала реализации публичной дипломатии: государственный и негосударственный. Выступление Марии Захаровой перед аудиторией журналистов — это один из каналов государственной публичной дипломатии, в то время как взаимодействие различных фондов с иностранным гражданским обществом — это негосударственный канал. Однако они оба должны реализовывать свою политику созвучно с интересами государства, иначе это нельзя рассматривать как публичную дипломатию».
По словам профессора кафедры дипломатии МГИМО Татьяны Зоновой, в России и во многих других странах публичная дипломатия рассматривается с точки зрения создания привлекательного образа страны. Профессор обратилась к одному из выступлений главы Министерства иностранных дел России Сергея Лаврова о том, что цель публичной дипломатии — создать не положительный, а объективный образ страны. «Насколько я понимаю это замечание, речь идет о не сокрытии реального положения в стране со всеми достижениями и трудностями, — прокомментировала слова министра Татьяна Зонова. — Возникает вопрос, зачем нам вообще говорить о наших проблемах, но в ходе интерактивного диалога с гражданским обществом другой страны можно извлечь для себя способы исправить сложную ситуацию и использовать накопленный партнерами по диалогу опыт».
О разнице между пропагандой и публичной дипломатией рассказал доцент кафедры международной безопасности МГУ имени М.В.Ломоносова Алексей Фененко: «Пропаганда — это навязывание какой-либо “здесь и сейчас” краткосрочной идеи. Например, если необходимо убедить вражеских солдат сдаться или вражеское правительство быстро прекратить сопротивление. Публичная дипломатия — это, скорее, долгосрочный проект, это длительная, осторожная работа с обществом другой страны с целью склонить его к определенной точке зрения. То есть главная разница — в сроках и в выборе инструмента».
По мнению профессора кафедры американских исследований СПбГУ Натальи Цветковой, сегодня пропаганду можно считать частью публичной дипломатии: «Я бы сказала, что сегодня со слова “пропаганда” негативная коннотация удалена, то есть она является частью публичной дипломатии. Традиционные каналы помогают продвижению какого-либо сообщения конкретной аудитории и без традиционной дипломатии другие ее виды невозможны. В рамках же цифровой дипломатии, набившей оскомину, особое значение приобретает data diplomacy, нацеленная на сбор и анализ “больших данных”».
«У государства всегда есть преимущество в доступе и распространении информации, — отметил основатель образовательного ресурса Coursalytics Алексей Долинский. — Если государство в ходе каких-либо событий использует “вбросы” и тому подобное, через некоторое время все равно появляются работы журналистов и расследования, и ложь вскрывается, нанося больше вреда. Это подрывает эффективность публичной дипломатии в целом, но никак не отменяет использование пропаганды как инструмента». Эксперт подчеркнул, что США никогда не отказывались от пропаганды как инструмента внешней коммуникации и такой строгий раздел между пропагандой и публичной дипломатией связан с юридическими причинами. Внешняя коммуникация была запрещена для распространения внутри американского общества, поэтому шла долгая дискуссия о разделении пропаганды (т.е. порой искаженной информации, рассчитанной на зарубежное общество, но запрещенной для трансляции вовнутрь) и публичной дипломатии.
Руководитель проектов Фонда Горчакова, аспирант МГИМО Андрей Горбунов сделал акцент на процессе цифровизации официальной и публичной дипломатии: «В традиционной дипломатии отмечается “налет” цифровизации, но весьма инертный. Соцсети, которые сейчас запускаются на Смоленке и в загранучреждениях, используются для трансляции позиции, но не установления диалога с зарубежной аудиторией. У публичной дипломатии возможностей больше, и она активнее использует цифровые технологии, но, с другой стороны, у нее нет возможностей использовать big data. Будет интересно проследить, как в России будет происходить переход к data diplomacy».